Турксиб, Илья Коробов попал как раз на укладочные работы. Попал он в бригаду, которая занималась «наживкой», то есть временным наживлением креплений пути к шпалам. Раздражала Коробова эта работа. Точнее, раздражала не сама работа, а то, что он занимался работой как бы временной, а поэтому вроде бы и второсортной, не оставляющей после себя никакого видимого следа. Нет бы, скажем, забивать костыли. Нет бы, скажем, ровнять пути. А то ведь ты только прикидываешь, наживляешь. А главную работу делает кто-то другой.
— Не повезло, — говорил Коробов. — Не повезло. Не работа — мираж.
Смутил он других непривычным словом. Было в бригаде их четверо: Матвей Коржов, Ягмур Назимов, Ивась Ракита и четвёртым он — Илья Коробов.
— Мираж! — говорит Коробов.
— Что мираж? — спрашивает Коржов.
— Как мираж? — спрашивает Назимов.
— Почему мираж? — спрашивает Ивась Ракита.
— Да потому, что от нашей с вами работы следа не остаётся, — отвечает Коробов.
Хоть и роптал Илья Коробов, однако работал он хорошо. И другие в бригаде работали хорошо. И Матвей Коржов — был он ловким, на редкость цепким. И Ягмур Назимов и Ивась Ракита — были они сильными и проворными.
Стали подводить как-то итоги работы по укладочному городку. Все трудились хорошо. Однако оказалось, что «наживка», то есть бригада, в которой работал Коробов, лучше всех. Стали члены бригады ударниками. Премировали их за отличный труд.
Получили Илья Коробов и его товарищи подарки-премии. Матвей Коржов — новые ботинки. Ивась Ракита — цветную рубаху, Ягмур Назимов — хромовые сапоги, Илья Коробов — халат бухарский.
Стоят они, держат в руках подарки. Поздравляют их товарищи по работе. Вместе со всеми радуются.
— Ну как — мираж? — спрашивают друзья у Коробова, показывая на его халат.
— Нет, не мираж, — смеясь, отвечает Коробов.
Злое место
Преодолели строители горы. По ровному месту легла дорога. Кончились горы, пошли пески.
Думали люди: прорвёмся сквозь горы — там на равнине сама собой побежит дорога.
Не все представляли, что такое в этих местах пески.
Пески. Ходить трудно. Работать трудно. Лошади еле тащили телеги, груженные шпалами. Машины зарывались в песок по оси. Голо, пустынно, мертво кругом. «Злое место» назвали этот район строители.
Самое неприятное начиналось тогда, когда подымался ветер. Срывался он неожиданно. Дул с небывалой силой. Вдруг становилось кругом темно. Это поднимались песчаные бури. Ветер валил с ног. Песок набивался за шиворот, в рот, в нос, в уши. Гудело кругом, свистело. Песчинки неслись, как пули. Порывы ветра ударяли, как ядра.
Памятны строителям эти бури. Особенно тем, кто работал на возведении железнодорожных насыпей.
На участке дороги, проходившем недалеко от реки Аксу, вот какая однажды произошла история. Завершили строители здесь работы. Подготовили в нужные сроки насыпь. Уложили укладчики полотно. Довольны строители. Докладывают:
— Работы на участке завершены.
Приехала комиссия проверять качество работы. Идут они вместе. Вот она насыпь. Торжествует, идёт бригадир Самохин. Доволен, что в срок управились:
— В сроки управились. Не насыпь — игрушка! Продержится сотни лет.
Подходят к насыпи, что такое?! Осела дорога. Перекосились рельсы. Шпалы торчат, как рёбра. Выдул ветер песок из-под шпал. Была и пропала насыпь.
Забегал бригадир Самохин.
— Ах, батюшки! Ах, батюшки! — взмахивает руками. — Как же оно?! Как же теперь оно?
Пришлось снова строителям взять лопаты, носилки в руки. Работали по-ударному. Восстановили разрушенный участок быстро. Доложили начальству:
— Всё в порядке. Восстановили.
А ночью снова вскипел буран. Мотался три дня по стройке. Стих ветер. Пришли на участок смотреть строители. Смотрят — снова пропала насыпь. Перекосились рельсы. Снова шпалы торчат, как рёбра.
Снова Самохин всплеснул руками, схватился за голову:
— Как же это?! Как же это?! — Повернулся к востоку, туда, откуда срывался обычно ветер, погрозил кулаком. Чуть не заплакал тогда Самохин.
Вновь закипела кругом работа. Укрепляли насыпь брёвнами, укрепляли камнями. Трамбовали. Утюжили. Трудились, трудились, трудились. Сто раз пропотели. Сто раз ругнулись. Восстановили насыпь. Уложили, выровняли полотно. Ожидают строители нового ветра.
— Интересно — кто же теперь кого?!
Явился ветер. Ударил в насыпь. Держится насыпь. — А ну, сильнее! — кричат рабочие. — Давай сильнее! Сильнее ударил ветер. Держится насыпь.
— Сильнее! Сильнее! — кричит бригадир Самохин.
Ещё сильнее ударил ветер. Держится насыпь.
— Не насыпь — игрушка! — кричит Самохин.
Ревела, металась, кричала буря. С яростной силой на всех бросалась. Устояла, не дрогнула насыпь.
Сдал вдруг ветер. Притих. Застыдился. Ушёл отсюда.
— Вот так-то тягаться с рабочим классом — сказал бригадир Самохин.
Неделя
Натерпелся Ермил Неделя страху. Уже и не рад, что сюда на Турксиб приехал. Ещё когда ехал, в пути, в вагоне ему какой-то сосед всезнайка попался. Уверял сосед, мол, как свои пять пальцев знает он эти места.
— Пески там, барханы. А в песках змеи, — говорит сосед. — Ядовитые, страшные.
Остановился он. Сделал паузу. Переждал. Продолжил:
— Да что змеи. Ерунда змеи. Скорпионы там, тарантулы, фаланги. А самое страшное — каракурты. Паук это. Крошечный, — пояснял сосед. — Укусит и сразу смерть. Чёрной смертью его называют.
Помолчали они. Посидели. Неуютно Ермилу Неделе. Домой, назад хочется.
— А ещё, — опять заговорил сосед, — там бывает чума. Гиблое, в общем, место.
Приехал Ермил Неделя на Турксиб как раз тогда, когда строители дороги проходили через район песков. Попал он на место, которое носило название Желанда. Слово нерусское, непонятное. Оказалось: «Желанда» по русски — «Долина Змей».
Вспомнил Ермил попутчика. Душа покатилась вниз.
Действительно на Турксибе встречались места, в которых строителям приходилось вести настоящую войну и со змеями, и со скорпионами, и тарантулами. В одно из таких мест и попал Неделя.
Всплеснул Неделя руками:
— Ну и попал! Ну и попал! Вот угораздило!
Почти не спал. Днём как волчок вертелся, в десять глаз смотрел по сторонам — не стережёт ли где-то его беда.
Повезло Неделе: не укусил его ни скорпион, ни тарантул. Змей даже в глаза не видел.
Прошли они опасный район. Только чуть успокоился Неделя:
— Пронесло! Пронесло!
А тут новое.
Кто-то в какой-то беседе сказал: «Чума!»
Понеслось по стройке страшное слово.
Услышал про чуму Неделя, снова душа покатилась в пятки. Вздыхал, приговаривал:
— Ну и попал! Ну и попал! Вот угораздило!
Сразу же пошли советы, как уберечься от чумы.
Кто-то сказал:
— Надо обмазываться керосином.
Обмазал Неделя себя керосином. Ходит, керосинные запахи издаёт.
Кто-то посоветовал: мол, надо не только намазаться, но и пить керосин.
Сморщился, закрыл Неделя глаза. Судьбу проклинает. Хлебнул керосина.
Новые
